“Душе моя, душе моя, восстани, что спиши? Конец приближается и имаши смутитися…”

Эти слова, являющиеся в каком-то смысле центральными в Великом Покаянном Каноне, написал св. Андрей Критский - автор этого канона, один из великих Божиих угодников.

Он обращается к своей душе: "Душе моя, душе моя, восстани, что спиши?" И если этот великий праведник свою душу обличал в том, что она духовно заснула, то что же нам сказать о себе?

Святые отцы часто говорили, что в духовной жизни есть один парадокс (утверждение, на первый взгляд, логически противоречивое, однако на самом деле заключающее в себе глубокий философский смысл). По словам святых отцов, этот "духовный парадокс" заключается в том, что грешники видят себя праведниками, а праведники видят себя грешниками, — Почему? Почему же грешник видит себя праведником? Потому, что он не знает самого себя, в то время как праведник все силы души устремляет на самопознание.

То, что нужно как-то уметь разбираться в своем внутреннем мире, сознавали и лучшие из язычников. Еще из дохристианской древности идет к нам изречение "познай самого себя", которое приписывали или Сократу, или кому-либо другому из языческих мудрецов. А что касается христианского понимания этой истины, то ведь недаром мы с вами во все время Великого Поста молимся: "Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения" (даруй мне видеть мои прегрешения). Если бы мы их видели как следует, то не было бы и нужды молиться этими словами.

Как-то ранее здесь приводился один пример, взятый из житий святых. Один праведник стал молить Господа, чтобы Господь показал ему, до какой глубины проник грех в существо человека, насколько он его так сказать изуродовал, наполнил собою и покорил себе. И когда Господь исполнил смиренную молитву подвижника и показал ему, насколько отравлена и изуродована грехом наша природа, то подвижник в ужасе почувствовал, что он может потерять рассудок и стал молиться, чтобы Господь поскорее закрыл от него это страшное видение. Вот как отравлен грехом человек.

И чем больше человек в себя погружается, чем больше привыкает он разбираться в своем внутреннем мире, тем яснее и больнее он чувствует свое внутреннее повреждение от греха.

 Не даром же Василий Великий, Иоанн Златоуст и им подобные святые в составленных ими молитвах перед св. Причащением именовали себя грешниками из грешников, недостойными воззреть на высоту небесную. Никакого "фразерства", никакого преувеличения тут не было. Они видели себя именно такими, как говорили.

Недаром великий праведник нашей русской земли преподобный Серафим, которого видели сияющим, как солнце, видели, как он в молитве своей поднимался над землею на воздух, любил себя называть "убогий Серафим". Ибо праведник воистину чувствует себя грешником.

Если в какой-нибудь комнате лежит запачканная тряпка, но света там нет - грязь на ней не видна. А если проникнет в комнату свет, то грязь сразу станет заметной. И чем больше света, тем отчетливее будет видна эта грязь. И поэтому чем больше святые приближаются к Богу, тем яснее они видят свою греховность. И вот когда человек действительно приближается к Богу, то совесть его просветляется, проясняется ее голос и звучит как колокол, упрекая за всякое отпадение от Бога, за всякую неверность Ему.

А что касается грешника, то не знает он ни себя, ни души своей, и даже когда идет на исповедь, то все ему кажется, что он не такой уж плохой. Когда он слышит о великих грешниках, то — как многие подобные ему — думает: "Ну, я все-таки не такой! Праведником я себя не считаю, я не святой, но все-таки не такой уж я плохой; есть, наверное, и похуже меня…" Но ни малейшего самооправдания не допускает в свою душу ни один истинно праведный человек, который помнит только свои грехи, а не чужие, всегда сокрушается о них и видит себя безответным пред Богом.

Мы вступили теперь в период покаянной думы и молитвы. Будем же молиться о том, чтобы Господь и нам, грешным, воистину даровал видеть свои прегрешения, а не чужие. Чужие грехи, недостатки и промахи всегда нам бросаются в глаза, а свои мы часто и не замечаем, а если и заметим, то за оправданием дело не станет — сразу найдем. Так будем же, повторяю, искренне молиться о том, чтобы Господь даровал нам зрети наши прегрешения, ибо без этого духовного зрения истинного покаяния быть не может.

Митрополит Филарет (Вознесенский)